Социальная колея

Алексий II рассматривает проблемы, которые коснулись и отразились на духовном состоянии большинства российского общества. При этом граница между массами и элитой у него явно проходит не по социальной колее, а по духовной стезе, что напрямую выводит его мысль на тему психологической элитности. Для человека масс XX в. был не веком «восстания масс», а целой эпохой снижения духовного качества. Патриарх достаточно точно описывает эволюцию и структуру массового вида общественного сознания. По его мнению, именно снижение уровня духовной жизни и привело массы к духовной деградации: «Разрушение традиционного уклада русской жизни и попытка создать «нового человека» привели к убожеству и одичанию. Более того — к неспособности понять собственное убожество и одичание. Беда не просто в том, что наши соотечественники дики и часто удручающе невежественны в вопросах религиозных. Беда в том, что они часто не подозревают о том, что продолжает вопреки всем внешним обстоятельствам жить в их душе. Не ведают ни того, чем живут, ни того, что творят.

В душе у них разрушена иерархия ценностей. Они как бы отделены труднопреодолимым барьером от лучшего в себе самих. Отсюда и всеразъедающий скепсис, и непробудное пьянство, безволие, но в то же время безапелляционность и агрессивность, самоутверждение в мелочах и тут же добровольное согласие на самозомбирование; презрение к смерти и в то же время панический страх перед всякой силой, поразительная неспособность отличить настоящую истину даже от самих грубых и примитивных ее подмен».

По его мнению, исторически так уже сложилось, что Русский человек способен по-настоящему жить только в полном напряжении своих духовных сил. Утверждение личностного начала как начала автономного и самодостаточного, идеология «среднего человека», характерная для современного Запада, у нас не приводят человека к умиротворению и душевному равновесию, а скорее, ведут к разложению и упадку, к деградации личности. «Для Православия постоянно актуальным был вопрос, как всю жизнь привести в согласие с требованиями христианского совершенства. Оно ориентировало человека на нравственный героизм, на подвиг, на стремление соотнести себя и всю свою жизнь с высочайшим идеалом. Но определенная суровость и строгость — дух аскетизма — всегда сочетался в православном миропонимании с духом радости, чуждым рабству». Православие есть не только религиозная доктрина нравственного совершенства, но также и учение о духовной свободе и свободном творчестве духа.